Как только началась война, ушел отец, оставив маму, брата и меня. Воевал до октября 1941 года, ас 21 октября по 31 декабря по ранению находился на излечении в эвакогоспитале в Ташкенте.
Я не помню отца в лицо. Было мне тогда всего лишь пять лет, а братишке и того меньше — три года. Вспоминаются отдельные моменты жизни с папой: как он привозил из леса березовый сок и саранки, как возил нас на лошади...
Чтобы увидеть отца перед отправкой на фронт, я и мама приехали в Ишим. Стояли мы на ул. К. Маркса и ждали с нетерпением, но солдат, в том числе и отца, прогнали строем по улице. Мне тогда они все показались одинаковыми. Папу я не узнала, хотя мама мне на него показывала. Он успел только крикнуть мое имя: «Ниночка!». На этом и закончилось свидание.
31 декабря 1941 года отца отпустили домой по ранению. Январской ночью он приехал в Мизоново и привез под шинелью, спрятав от мороза, два больших яблока и вяленую дыню,которую мы ни разу не пробовали. Как мы с братом были рады этим гостинцам! Тогда отец прожил дома несколько месяцев, а затем вновь ушел на фронт.
По рассказам земляка-очевидца, с которым он вместе служил, папа все время был на передовой, имел много наград. Погиб отец 23 июня 1944 года при освобождении Белоруссии,похоронили его в д. Застенки Могилевской области. Прожил папа всего тридцать три года,занесен в Книгу памяти.
Мыс братом всю жизнь завидовали тем, у кого отцы вернулись с войны живыми. Мама осталась солдатской вдовой в тридцать один год. Немало горя она хлебнула, страдала о погибшем муже до самой смерти. С утра до позднего вечера трудилась на колхозных работах, осенними ночами ездила на корове в Ишим сдавать зерно государству.
Я, восьмилетняя девчушка, полола огород, носила воду на коромысле, встречала корову из стада, мыла полы, скоблила их ножом. Еще сочила гнилую картошку на крахмал, сгребала сено, накошенное мамой. Она садила меня на копну и подавала вилами сено.
